Стёртые лица - Ксения Кошелева

– Одежду покупать необязательно, – сказала она, подтягивая ногу к груди и стаскивая носок, – я собираюсь сколотить банду.

Глаза у Беллы расширились.

– Ка… Какую банду? Зачем?

– Чтобы отбирать у путников еду и тёплую одежду, – пояснила Роксана, стаскивая второй носок и бросая оба рядом с кроватью.

Белла прижала ладонь ко рту и прошептала:

– Роксана!..

Ещё несколько лет назад она бы добавила, что расскажет всё матушке. Сейчас она по-прежнему доносила ей или сёстрам обо всём, что казалось ей предосудительным, но, по крайней мере, никого не предупреждала об этом.

– А ещё мы будем стрелять из пистолетов…

– Роксана, перестань!

– …и жрать мясо с кровью…

Белла не могла определить сразу, грешно ли есть это самое мясо, но на всякий случай повторила:

– Роксана, хватит!

Роксана не остановилась. Перевернувшись на живот, она стала болтать ногами, и, глядя на Беллу в упор, перечислять, загибая пальцы, чем будет заниматься её банда – выходила какая-то криминальная хроника. Возможно, Белла соскочила бы с кровати, не выдержав, и унеслась к матушке, но в комнату вовремя вошла Эрин. На ней был старый халат, уже коротковатый, а на голове – полотенце, намотанное тюрбаном. Роксана узнала её по очкам в толстой роговой оправе.

– Привет, – сказала она, как-то странно пришаркивая левой ногой, – Роксана, тебя искала матушка…

– Они уж пообщались, – выдавила Белла, отворачиваясь в сторону. Эрин вопросительно вскинула брови, но ничего не спросила.

Указав на левую ногу, она с досадой произнесла:

– Шлёпку порвала, представляете? В душевой какая-то мелочь наступила на пятку, и каюк.

Ответа не последовало. Белла глядела себе под ноги, а Роксана, вновь перевернувшаяся на спину, разглядывала трещину в потолке.

Эрин села на свою кровать, и, размотав тюрбан, спросила:

– Роксана, вы… Вы, наверное, про будущее твоё говорили, да?

– Она в Империю собралась, – буркнула Белла, и Роксана рывком села на кровати.

– А, – улыбнулась Эрин, складывая полотенце вдвое, – а почему? И куда? Куда именно?

Белла открыла рот, чтобы снова ответить за Роксану, но та сверкнула глазами и снова вытащила учебник географии. Пролистав его, она остановилась на какой-то имперской карте, и, привстав, передала книгу Эрин.

– Вот сюда, – махнула она рукой и снова улеглась. Эрин перевела взгляд с карты на Роксану.

– Тут бухта Эльтарская. Ты на дно собралась?

– Не-а, – сказала Роксана. – Украду корабль, соберу вокруг себя пиратов. Будем грабить торговые суда.

Белла вспыхнула.

– И церкви сжигать?! – воскликнула она и даже подпрыгнула на месте. – Она тут мне говорила, что сколотит банду и станет всякое творить, в том числе и церкви жечь!..

Эрин только улыбнулась. Ей тоже нужно было уезжать в этом году, и она вполне определилась с выбором – столица Республики, третье музыкальное училище. Эрин станет учительницей музыки, и точка, это было уже ясно и в прошлом году, и в позапрошлом. Когда Эрин только села за фортепиано, так и стало понятно, как потечёт её жизнь. А Белле ждать ещё целый год – сейчас ей всего шестнадцать. И Белла мечется, она никак не может выбрать между лечением животных и рисованием. И чем-то ещё, Роксане было не очень интересно, чем.

Вернув Роксане учебник, Эрин спросила:

– Когда ты едешь?

Когда она едет?.. Через тысячу лет, и скорее земля треснет пополам, чем Роксана дождётся этого дня, когда ей с сестрой Карлоттой нужно будет сесть на поезд в сторону имперского Гицо. Если верить карте, этот городок почти рядом с самой границей, и из учебника ясно, что он что-то вроде столицы целого имперского округа – Южного округа. Вот забавные люди, то, что для них в Республике – север, там, в Империи, юг. Может, то, что здесь верх – у них низ, добро – это зло, и белое какое-нибудь там – чёрное. По радио говорят, что в Империи творится чёрт знает что, нищета ужасная, преступления на каждом шагу, и, конечно, голод. В газетах пишут – голод, преступления и нищета. Наверное, в имперских газетах и по имперскому радио всё то же самое, но про Республику, это ясно и большого ума здесь не нужно быть.

Через две недели Роксана и сестра Карлотта сядут на поезд, будут ехать весь день и будут ехать всю ночь, пока не достигнут Гицо. А в Гицо какая-то мастерская даёт Роксане жильё и работу. Что за мастерская, Роксана не запомнила, и это, наверное, не так важно. Из Гицо она обязательно должна пробраться дальше на север, потому что рядом с границей селиться не стоит. Потому что если начнётся война, всё будет в огне. Потому что война и так будет – это тоже ясно Роксане, как белый день.

– Когда ты едешь? – повторила Эрин, и Роксана, сев на постели и нашарив ногами тапочки, ответила:

– Нескоро.

Кто-то курил, запершись в кабинке, и вонючий клубы заполнили всю уборную. Умывшись, Роксана с минуту вглядывалась в свои глаза, покрасневшие от этого едкого дыма, а затем ткнула локтём тонкую дверцу.

– Что за дрянь ты там куришь, а, – сказала она, стряхивая с ладоней капли. – Не трави людей.

В кабинке фыркнули, и дверца слегка приоткрылась. Из щели высунулась взъерошенная голова девчонки, кажется, ровесницы Роксаны.

– Привет, – хрипло поздоровалась девчонка и убрала локон, прилипший к вспотевшему лбу.

– Привет, – отозвалась Роксана, тоже доставая сигареты. Приглядевшись, она узнала в девчонке Клару из десятой комнаты и улыбнулась ей. Да, это была Клара – сколотый зуб и смешная подвеска в виде кроличьей головы с длинными ушами.

– Это отанийская травка, – сказала Клара потусторонним голосом, показывая Роксане самокрутку, – самая хорошая отанийская травка. Будешь?

Медленно покачав головой, Роксана сунула в зубы сигарету и тут же достала её обратно.

– Где взяла?

Клара затянулась, и взгляд её расплылся.

– Карой… Карой принёс. У него есть один морячок знакомый.

– Ну я не сомневалась в Карое, – хмыкнула Роксана и закурила. Клара затянулась ещё раз.

– Тебя старуха искала, – сообщила она, пытаясь сфокусироваться на Роксане. Та дёрнула плечом.

– Знаю. Уже сходила. Говорили об отъезде и всяком таком. Отправляюсь в Гицо. Ничего особенного, конечно…

Роксана говорила спокойно, как если бы речь шла о покупках в магазине – ей хотелось купить красные носки, а остались только зелёные. Ничего особенного… Ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она сказала о Гицо, но при одной мысли о том, что через две недели она будет уже в Империи, её бросило в дрожь, а лоб покрылся испариной. Клара этого, кажется, не заметила.

Поглядев на свою самокрутку, она медленно перевела взгляд на Роксану.

– А ты? – тихо спросила Роксана, делая ещё одну затяжку. Вы уже говорили?

Клара отвела глаза.

– Мы… Мы уже да. Вчера утром.

Роксана слегка нахмурилась, пытаясь вспомнить, виделись они с Кларой вчера или нет. Обед и ужин точно можно отсекать, там слишком много людей, и Роксана никогда не выискивает знакомых, она просто садится на своё место у второго от портрета императрицы окна, спиной к этому самому окну, и всё. Если бы они с Кларой говорили, она бы точно запомнила. Но, видимо, нет, они не встречались.

– И что было? Ты мне не рассказывала.

Качнув головой, Клара выбросила окурок в унитаз и спустила воду.

– Остаюсь здесь до осени, – сказала она и улыбнулась.

Роксана мысленно повторила её слова и раскрыла рот от удивления, отчего сигарета упала на кафель и сразу же потухла в лужице.

Она знала, что Клара беременна – если она оставит ребёнка, рожать ей как раз осенью, где-то через полгода или чуть позже. Взгляд её упёрся в Кларин живот под бордовой жилеткой.

– Старуха сказала, чего-нибудь придумает, – продолжила Клара. – Я ей открылась на беседе, да. Но она… Ну, ты знаешь, она смотрит прям в душу тебе и всё видит.

Роксана прошлась по уборной, открывая кабинки и проверяя, не подслушивает ли их кто, затем снова открутила кран с холодной водой и ополоснула лицо.

– Чего тут думать, – сказала она, оборачиваясь и смахивая капли, – иди в больничку уже. Ты себе как это всё представляешь? Ребёнок, господи…

Клара сморщилась. Привалившись к перегородке между кабинками, она закрыла глаза.

– Мама вернулась. Я осенью поеду к ней, будем жить втроём.

Еле справившись с желанием снять дверцу кабинки с петель и опустить её на Кларину голову, Роксана подошла к окну, и, привстав на цыпочки, открыла форточку, впуская свежий воздух.

– Твоей маме вроде бы запретили к тебе на милю подходить, – напомнила она, смахивая с подоконника дохлую муху. – Народным судом запретили. И она из тюрьмы вернулась, не из санатория.

– До семнадцати лет моих нельзя было, – возразила Клара, – а я уже совершеннолетняя.

– Ты обкурилась, – сказала Роксана убеждённо. – Тебе нужно идти в больничку, пока не стало поздно.